Комитет «Гражданское содействие»помогает беженцам и мигрантам. Светлана Ганнушкина. Тайная крыша черной мафии За бесцельно прожитые годы

⁰

05.03.2018

Ганнушкина Светлана Алексеевна

Общественный Деятель

Правозащитник

Светлана Ганнушкина родилась 6 марта 1942 года в городе Москва. Мать - Елена Григорьевна Прохорова, а отец Светланы Алексеевны, Алексей Петрович Ганнушкин, был сыном известного врача-психиатра Петра Борисовича Ганнушкина

В 1965 году окончила механико-математический факультет МГУ, до 1967 года училась там же в аспирантуре.

С 1970 года по 1999 год работала преподавателем, затем доцентом кафедры математики Историко-архивного института, ныне Российского государственного гуманитарного университета.

Участвует в правозащитной деятельности с конца 1980-х годов, защищая права беженцев и вынужденных переселенцев. В последние годы в центре её деятельности находятся нарушения прав человека в Чечне, а также помощь беженцам в России.

В 1990 году стала одним из учредителей Комитета «Гражданское содействие» - первой правозащитной организации, оказывающей разностороннюю помощь беженцам и вынужденным переселенцам.

В 1991 году участвовала в создании Правозащитного центра «Мемориал». В 1996 году в рамках ПЦ «Мемориал» организовала Сеть «Миграция и Право». Комитет «Гражданское содействие» и Сеть «Миграция и Право» работают в тесном сотрудничестве с Управлением Верховного комиссара ООН по делам беженцев и пользуются его активной поддержкой.

С 2004 года состоит в партнерстве с французской организацией «Secours Catolique». Комитет «Гражданское содействие» работает по проекту содействия медицинской помощи жителям Чечни и внутриперемещённым лицам, находящимся в Ингушетии. Проект осуществляется на средства Комиссии по гуманитарной помощи ЕС. При Комитете организован Центр адаптации и обучения детей, где студенты и выпускники московских вузов готовят детей беженцев к возвращению к нормальной школьной жизни.

Светлана Ганнушкина сотрудничает с депутатами Госдумы, активно используя механизм депутатских запросов и ходатайств для решения общих и конкретных проблем беженцев. В качестве члена экспертного Совета при Уполномоченном по правам человека в России она участвует в разработке законодательства, касающегося прав беженцев и лиц, перемещённых внутри страны, регулярно выпускает доклады о положении мигрантов.

Светлана Ганнушкина является членом Правительственной Комиссии по миграционной политике.

В 2002 году стала членом Комиссии по правам человека при Президенте России, а позднее, созданного на её базе Совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека.

В 2003 году награждена премией Немецкой секции «Международной амнистии» за выдающиеся заслуги в области защиты прав человека. ПЦ «Мемориал» в 2004 году был награждён премией имени Фритьофа Нансена УВКБ ООН за работу в области защиты беженцев.

В 2010 году получила наградной крест Российского казачества «За веру и службу России» за правовую помощь русскому беженцу-казаку из Узбекистана.

В 2010 году лидером норвежской Консервативной партии Эрной Сольберг (Erna Solberg) Светлана Ганнушкина была выдвинута вместе с «Мемориалом» на Нобелевскую премию мира.

С сентября 2012 года - член Правительственной комиссии по миграционной политике.

На выборах в Государственную Думу 2016 года возглавила региональный список партии «Яблоко» в Чечне. Ганнушкина заявила: «Сейчас я не вижу ни одной партии, помимо „Яблока“, кто может внести противовес действующей власти. Основные ветви власти утрачены, что недопустимо. Поэтому должны быть независимые депутаты, и я их вижу только в „Яблоке“».

Светлана Ганнушкина замужем, имеет дочь, сына, трех внуков и внучку

... читать ещё >

Образование

В 1965 году окончила механико-математический факультет МГУ, до 1967 года училась там же в аспирантуре. В 1970-1999 годах работала преподавателем, затем доцентом кафедры математики Историко-архивного института (затем - Российского государственного гуманитарного университета).

Правозащитная деятельность

Участвует в правозащитной деятельности с конца 1980-х годов, защищая права беженцев и вынужденных переселенцев. В последние годы в центре её деятельности борьба с нарушениями прав человека в Чечне, а также помощь беженцам в России.

«Темы»

«Рейтинги»

«Новости»

Россия заплатит €95 тысяч беженцам, «застрявшим» в «Шереметьево»

Похожие ситуации были и у троих других истцов в ЕСПЧ. Эти дела не уникальные, говорит председатель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина.

«Вполне понятно, Европейский суд считает, что это недостойное обращение с людьми и это долгий срок, когда людей держат в транзитной зоне и не отправляют ни туда и ни сюда. Это совершенно ясно, что их должны были пустить в страну. Сноуден, например, из самой якобы благополучной демократической страны, однако он был принят Россией. Кто в этом виноват? Можно, конечно, сказать, что виноват конкретный чиновник. Эти чиновники никогда не считают, что закон написан для них, для них написаны инструкции».

Двоих истцов в результате согласились принять Дания и Швеция, палестинца - Египет, а сомалиец вернулся к себе на родину. Но то, что они так долго были вынуждены жить в крайне некомфортных условиях, спать на матрасах на полу в зоне вылета, не имели возможности нормально питаться и соблюдать личную гигиену, было признано ЕСПЧ нарушением их права на человечное обращение, свободу и безопасность.

Журнал Fortune включил в топ-50 мировых лидеров правозащитницу Светлану Ганнушкину

Американский журнал Fortune включил в рейтинг мировых лидеров (World’s greatest leaders) двух россиян — основателя фонда DST Global и совладельца Mail.Ru миллиардера Юрия Мильнера и председателя благотворительной организации «Гражданское содействие» правозащитницу Светлану Ганнушкину. В топ-50 Ганнушкина занимает 29-е место, а Мильнер — 40-е, сообщается на сайте журнала.

«В путинской России борьба за права человека не самое безопасное занятие, — пишет журнал, представляя председателя «Гражданского содействия» и руководителя сети «Миграция и право» правозащитного центра «Мемориал» Светлану Ганнушкину. — Именно этим занимается 75-летняя математик Ганнушкина. Ее комитет «Гражданское содействие» помог более 50 тысяч людей, по преимуществу мигрантам и беженцам, сориентироваться в византийской правовой системе России. Некоторые из ее достижений: продвижение изменений в законы о предоставлении гражданства беженцам и лоббирование права детей-беженцев пользоваться русскими школами. Все это несмотря на то, что ее организация названа российским правительством «иностранным агентом».

Ганнушкина, будучи главой комитета «Гражданское содействие», уже более 25 лет помогает беженцам со всего мира, выполняя те задачи, которые, согласно конвенции ООН, обязано выполнять государство. Преподаватель математики одного из московских вузов начала заниматься помощью беженцам в конце 80-х годов, после того, как побывала в Азербайджане во время конфликта в Нагорном Карабахе. Затем были войны в Абхазии, Южной Осетии, Таджикистане, Чечне. Постепенно организация, которую возглавляла Ганнушкина, превратилась из благотворительной в правозащитную — поскольку подопечным пр

Миллиардер Юрий Мильнер вошел в число мировых лидеров по версии Fortune

Бизнесмен Юрий Мильнер и правозащитница Светлана Ганнушкина попали в топ-50 мировых лидеров по версии американского журнала Fortune. Других россиян в списке журнала нет.

Председатель «Гражданского содействия» (благотворительная организация помощи беженцам) и руководитель сети «Миграция и право» правозащитного центра «Мемориал» Светлана Ганнушкина заняла 29-е место. Журнал отметил ее попытки изменить российские законы, касающиеся приема беженцев, предоставления гражданства мигрантам и возможности их детям посещать школы. Возглавляемый ею комитет помог более 50 тыс. человек.

Взаимодействие с гражданским обществом

Ведущие правозащитники заявили нам 14 января (см. телеграмму), что по-прежнему считают руководство Сурковым американо-российской рабочей группы «Гражданское общество» главным препятствием на пути к серьезному двустороннему обсуждению проблематики гражданского общества, однако воздержались от предположений, кого бы Медведев мог назначить представлять точку зрения Кремля вместо него.

Председатель Московской хельсинкской группы Людмила Алексеева и председатель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина риторически спросили посольство и американских должностных лиц, не могли бы США убрать Суркова и назначить другого российского представителя.

За ними пойдут миллионы

Единственный плюс прошедшей пиар-кампании заключается в том, что теперь станет трудно говорить, что расистских настроений в России нет. Раньше чиновники МВД ответственно заявляли по поводу очередного погрома, что, мол, подростки всегда дрались — двор на двор, улица на улицу, — так зачем же вы, журналисты и правозащитники, раздуваете из этого политическое дело? Вот сейчас будет трудно так врать.

В остальном же ситуация не изменилась. К Светлане Ганнушкиной из мигрантской организации «Гражданское содействие» постоянно приходят беженцы и вынужденные переселенцы, которые как до 20 апреля жаловались на избиения, так жалуются и сейчас. Но пиар-кампания уже закончилась, и о расистском терроре гораздо меньше пишут.

Константин Полторанин выговорился с должности

«Я считаю, что резкая реакция на слова Константина Полторанина - это правильно,- заявила «Ъ» глава защищающего права мигрантов фонда «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина.- Однако я давно знакома с Константином (Полтораниным.- «Ъ») и никогда не замечала за ним ультраправых взглядов. Возможно, на первый раз было бы достаточно, если бы он отмежевался от своих слов, а руководство ФМС выступило с их осуждением».

Центр «Сова» и комитет «Гражданское содействие» провели совместную пресс-конференцию

Светлана Алексеевна Ганнушкина, председатель Комитета «Гражданское содействие», рассказала о том, что организациям нужно будет объединить усилия: «По проекту предполагается проведение мониторинга и анализа причин, почему происходят нападения на почве ненависти, этим будет заниматься Центр «СОВА», а Комитет «Гражданское содействие» берет на себя помощь жертвам таких нападений.

Конкретная поддержка жертв очень важна. Например, даже в случае, если уголовное дело против националистов, напавших на трудового мигранта, будет возбуждено, то пострадавшему нужно помочь остаться в стране и дождаться справедливого приговора виновным, а значит предоставить адвоката, помочь ему оплатить жилье, заплатить за лечение травм; они должны что-то есть, и как-то содержать свои семьи».

Светлана Ганнушкина о Нобелевской премии: «Я просила больше меня не номинировать»

Председатель комитета «Гражданское содействие» СВЕТЛАНА ГАННУШКИНА в четвертый раз выдвинута в номинанты Нобелевской премии мира. В интервью корреспонденту РБК daily ВАЛЕРИИ ХАМРАЕВОЙ она рассказала, как неправильно ведут себя власти с мигрантами и что она будет делать с премией в случае выигрыша.

Руководитель организации «Гражданское содействие» СВЕТЛАНА ГАННУШКИНА: «Шариат вообще не свойственен чеченцам. Сам по себе Масхадов – светский человек»

С.А. Ганнушкина: К трагическим последствиям, потому что теперь нет человека, с которым можно было бы вести переговоры. Нет человека, который держался умеренных позиций. Я всегда акцентирую, что есть большая разница между сепаратистами и террористами. То, что сейчас их постоянно объединяют – это, конечно, неправильно. Масхадов, безусловно, был сепаратистом, но это не запрещено законом. Многие страны благополучно развалились, и ничего трагического не произошло. Вот Чехословакия распалась на две страны, и при этом никто не называет друг друга сепаратистами.

Руководитель организации «Гражданское содействие» СВЕТЛАНА ГАННУШКИНА: «Все, что они сделали за последнее время, – они создали агрессивную конфессию, каковой Русская Церковь от природы не была»

С.А. Ганнушкина: Что касается их желания заниматься правами человека, пусть занимаются – это такое огромное поле, на котором всем места хватит. Что касается позиции РПЦ МП по этому вопросу, то она заключается в том, что нынешние правозащитники занимаются защитой прав человека неправильно, а в РПЦ МП знают как надо, и собираются на этом поле работать. Это их проблема, которая меня не касается.

Руководитель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина выступит на встрече с президентом России

Через неделю президент России Дмитрий Медведев будет встречаться с Общественным советом по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека под председательством Эллы Памфиловой. На встрече с Медведевым наряду с другими членами совета выступит и руководитель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина, которая обрисует главе государства ситуацию с беженцами.

Светлана Ганнушкина: «Судебная система превращается в институт театра абсурда»

Светлана Ганнушкина, председатель Комитета «Гражданское содействие» и член Совета при Президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека, выслушала во вторник прокурора Лахтина.

Комитет «Гражданское содействие» запустил проект по защите прав жителей Чечни и Ингушетии в местах лишения свободы

В презентации проекта участвовали его руководитель, председатель Комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина, координатор проекта в Республике Ингушетия Ахмет Барахоев, координатор проекта в Чеченской Республике Оюб Титиев, координатор проекта в Москве Николай Зборошенко. На презентации присутствовали представители правозащитных организаций и общественных наблюдательных комиссий Чечни и Ингушетии, а также СМИ.

Уроженец Чечни Зубайраев может умереть в тюрьме от пыток

Без освещения в СМИ истории заключенного уроженца Чечни Зубайра Зубайраева он умрет в тюрьме, заявили участники пресс-конференция «Пытки и избиения в российских тюрьмах», прошедшей 20 октября в Независимом пресс-центре в Москве. По словам руководителя комитета «Гражданское содействие» Светланы Ганнушкиной, Зубайраев – далеко не единственный, кто нуждается в помощи.

Пленные немцы на улицах, военная морковка, бабушка, как учитель правозащиты, физики и лирики, Сумгаит и ГКЧП, сотрудничество или сопротивление и другие темы в интервью Светланы Ганнушкиной «Эху Москвы»

С.Крючков ― Это «Разбор полета». Проведут передачу Станислав Крючков и Андрей Ежов. И нашей гостьей сегодня будет Светлана Ганнушкина, председатель Комитета «Гражданское содействие», правозащитник. Светлана Алексеевна, здравствуйте!

С.Ганнушкина ― Здравствуйте! Только я еще и руководитель Сети «Миграция и право» Правозащитного центра «Мемориал».

А.Ежов ―Светлана Алексеевна, вопрос, который мы по традиции задаем всем без исключения гостям нашей программы: каким было самое непростое, самое сложное решение в вашей жизни, которое долго обдумывали, о котором, может быть, в итоге пожалели? Понятно, что сложно так с ходу ответить, но все-таки давайте попробуем.

С.Ганнушкина ― Во-первых, не с ходу, потому что я, конечно, познакомилась с форматом вашей передачи и думала на эту тему.

Вы знаете, честно сказать, ничего особо не придумала. Я подумала, что самое трудное, что мне было сделать в жизни, - это снова пойти в школу после трехлетней болезни, когда мне было 10 лет. Вот после 7 лет я сразу заболела, 3 года лежала с сердечной болезнью, и вот потом девочкой 80-килограмовой, 10-летней больной пришла в школу, причем пришла в школу женскую. И довольно жестокий народ в этом возрасте девочки, должна вам сказать.

Очень хорошо помню то время, помню, как мне было трудно выйти перед классом и что-то говорить. Помню, как я стояла перед доской и меня просили показать Волгу. Я повторяла про себя: Реку надо показывать от устья к истокам. И видела эту жирную линию и поднять руку не могла.

И вот, наверное, тогда каждый раз утром пойти в школу - это было самое трудное решение. Мне кажется, что после преодоления этого у меня не было таких моментов, когда мне приходилось принимать какие-то очень тяжелые решения, а просто надо было слушать себя.

А.Ежов ― А если хронологически забежать чуть вперед, до школы, каким было ваше самое раннее детство. Это Москва, я так понимаю…

С.Ганнушкина ― Это Москва, это война.

А.Ежов ― Какие-то воспоминания военные, я думаю, вряд ли…

С.Ганнушкина ― Вы знаете, у меня есть некоторые воспоминания о военном времени. Я даже помню пленных немцев. Я была совсем маленькой. Это было первое время, когда можно было уже выйти на улицу, и это было не страшно. И штакетник, который сейчас мне, видимо, доходил бы до колен, мне под грудь заканчивался где-то. И вдруг все увидели, что по нашему Хлебному переулку, который здесь недалеко, идут немцы, гонят немцев, пленных немцев уже.

Это, наверное, был 45-й год, мне было года три. И вот я помню очень хорошо это ощущение: идут серые люди в серых бушлатах, худые, с поникшими головам, с заостренными носами. И я понимаю уже тогда, что эти люди сделали что-то очень плохое, а, с другой стороны, стороны, у меня разрывается детское сердце от этого желания их жалеть. И вот в это время, вот как сейчас, в ушах слышу голос своей няни: «Бедные они бедные». И большое облегчение, оттого, что значит, жалеть можно.

С.Крючков ― То есть это было общей атмосферой всех людей, которые наблюдали это?

С.Ганнушкина ― Не знаю, было ли этой общей, мне трудно судить, потому что я была еще очень маленькой. Мне, может быть, не было еще трех лет. Но, во всяком случае, это был такой посыл от няни. В этом было и осуждение и в тоже время это уже не враги, это уже побежденные враги, и это люди, которым можно сочувствовать. Я думаю, что это был момент, может быть, какой-то особой прививки нравственной, что можно сочувствовать, можно, несмотря ни на что.

С.Крючков ― А какие-то бытовые аспекты того времени помните? Насколько было тяжело, или, в принципе ребенком… ну, это не дети, наверное, вспоминают, взрослые, наверное, как-то обостренней чувствовали на тот момент - вот есть у вас какое-то мнение сложившееся о том времени, о том моменте?

С.Ганнушкина ― Помню фрукт, который мне доставался. Это была морковка. Одна морковка в день. Это было очень ценно. Помню нашу огромную квартиру профессорскую, потому что мой дед был профессор. Оставалась эта квартира, где были холодные комнаты, а что-то топилось буржуйкой.

Помню, как я ходила в кухню, где при кухне жило несколько человек, в том числе, одна женщина, просто приведенная с улицы кем-то из тех, кто жил у нас, может быть, няней, может быть, кем-то еще. И я приходила туда, в кухню и рассказывала им сказки про брата Ваньку в деревне. Детей не было вообще, кроме Жорика с первого этажа, потому что никуда нельзя было выходить. И была еще у меня девочка Нина в зеркале - вот это я тоже помню.

И странное такое воспоминание: я помнила одну женщину, которую привели с улицы буквально. Она осталась в Москве, когда уже нельзя было выехать. Ее, сидящую на бульваре, одинокую, привел кто-то из тех, кто жил при кухне. Потому что у нас там было несколько человек, которые как-то жили семьей, когда-то работали… А потому уже… вот няня моя, она работала «у художников», как она говорила, гардеробщицей.

И вот эту женщину, приведенную тогда, я встретила года четыре-пять назад на кладбище, когда пришла… Так совпало, что Пасах совпала с днем смерти моего отца. И много раз, когда я приходило - обычно это было после Пасхи (день смерти отца 1 мая), - я всегда там находила яичко расколотое и кусочки кулича, и мы не знали, кто это.

И вот я пришла - и там сидит женщина. Я спрашиваю: «Кто вы?» Она говорит: «Я Дуся, а вы кто?» Я говорю: «А я Светлана, внучка и дочка покоящихся здесь людей». И она называем меня детским именем: «Светик!» я говорю: «Ну да, когда-то Светик. А вы кто?» - «Я Дуся. Я бабушку забыть не могу. Как же - она меня во время войны спасла». Это было как фантом какой-то…

А.Ежов ― Удивительная история. Это случайная встреча была?

С.Ганнушкина ― Абсолютно случайная. Просто совпали дни. Она ходила каждый год. И это было, знаете, немножко похоже на привидение, потому что больше она не появлялась. Я спросила: «А часто ли вы выходите?» Она сказала: «Вот на выборы ходила». А тогда было много кандидатов. Я спрашиваю: «За кого вы голосовали?» Она мне говорит: «Как за кого голосовала? Я эту бумажку, которую мне дали, сложила и в урну положила». Выполнила свой гражданский долг и ушла. Вот, значит, такой советский человек. Это был очень символично, потому что у нас больше на Новодевичьем кладбище не появлялись эти яички и куличи.

А.Ежов ― Послевоенная Москва. Мы, собственно, подходим к этому моменту начала вашей школьной жизни. Помните, какая атмосфера была в то время? Все-таки время абсолютно непростое. Или вы опять же в таком юном возрасте не отдавали отчета в происходящем или было какое-то понимание?

С.Ганнушкина ― Не отдавала. И когда я пошла в школу в первый класс, я говорю, что я заболела и встала уже, когда мне было 10, даже больше - 10 с половиной лет и прекратились эти приступы ревмокардита. Мне гланды удалили - и ревмокардит на этом пошел на спад. И в общем, я сейчас человек здоровый. И помню эту необыкновенную трудность общения с детским коллективом. И помню, как я из этого выходила. Конечно, общественная жизнь меня мало интересовала.

Потом няня ушла. У нее появился свой дом, своя комната, и она перестала жить в нашем доме. И у нас сразу после войны появилась домработница Лида. Эта Лида была из тех девушек, которых гнали немцы перед собой в сражении. И она рассказывала: чтобы не подвергнуться насилию они мазали коровьим навозом лица, а потом, когда наступали наши, они бежали им навстречу и кричали: «Стреляйте!» Конечно, это воспоминание, которое, видимо, более позднего времени, когда это рассказывала, тоже осталось в памяти.

И то, что закончилась война, и что все теперь будут прекрасно жить, что наступит буквально счастье для всех людей - это, конечно, очень ощущалось. И я помню день, когда карточки отменили, когда вдруг оказалось, что можно взять не одну конфету, а несколько конфет, что можно было купить что-то в магазинах. Это я уже очень хорошо помню это время.

А потом, я говорю, школа, и эта трудная школьная жизнь в определенном времени. Ну, а дальше - университет и так далее.

А.Ежов ― Я напомню, Светлана Ганнушкина в гостях программы «Разбор полета». Присоединяйтесь к нашему разговору. 7 985 970 45 45.

С.Крючков ― Один из мартовских дней 53-го накануне вашего дня рождения как-то запечатлелся в памяти?

С.Ганнушкина ― Конечно. Это было не накануне моего дня рождения. 5 марта не объявили о смерти Сталина. Объявили 6-го, ровно в день моего рождения. И мне как раз исполнялось 11 лет. И я уже начала ходить в школу. И первые дни незадолго до смерти Сталина - 4-го, 5-го числа - все плакали. Я как-то почему-то не плакала, видимо, потому что дома никто не плакал. И я даже сказала своей однокласснице, что надо быть мужественными.

Когда 6 числа я пришла, мне сказали: «Ну что, сегодня ты тоже мужественная?» И учительница стояла к нам спиной. Знаете, тогда была такая очень короткая стрижка в моде. И я видела, как ее затылок багрового цвета. Она плакала тихо, отвернувшись от класса. Но после школы я пришла домой и сказала своей маме: «Мама, мой день рождения навсегда испорчен». На что мама мне сказала: «Иди мыть руки и зови Жорка. Будете пить чай с пирожными». И всё забылось немедленно. Мы играли с ним в игры настольные, которые мне подарили в этот день, и как-то меня совершенно это не волновало. В доме не было атмосферы ни страха, ни трагедии.

Вообще, мой дед (со стороны матери) по Баку был очень хорошо знаком со Сталиным, и хорошего отношения у него не было. И он высказывался по этому поводу и до и после, и это как-то краем уха слышала. Поэтому… И у меня не было пионерского детства, как уже поняли, потому что то время я благополучно провела дома.

Тем не менее, все-таки я снова слегла и в день похорон Сталина я заставила надеть на себя пионерский галстук, поскольку только что, воспользовались моментом, приняли меня в пионеры, пока я здорова. И вот я заставила надеть на себя пионерский галстук. Мама моя ужасно волновалась, потому что ее брат младший и младший племянник моего отца отправились все-таки на эти похороны, потом по крышам возвращались. В общем, все, как всех.

С.Крючков ― Выбор в пользу мехмата после школы, чем был обусловлен?

С.Ганнушкина ― Вы знаете, математика в какой-то мере меня сделала полноценным человеком. Это произошло так. Как вы понимаете, когда идешь в школу в 11 лет, когда все привыкли писать, делать что-то рукой, а ты лежал, читать-то читал, и может быть, ты соображаешь неплохо, но при этом абсолютно не умеешь водить рукой по бумаге. И потом это детский коллектив, который на меня тяжело очень действовал - это, конечно, всё очень сложно.

И в классе я помню момент, когда наша звеньевая во время какого собрания сказала: «Как наша звено может бороться за первое место, когда у нас - не буду называть фамилию другой девочки - и Ганнушкина?» А та девочка потом пошла в спецшколу для умственно неполноценных, так что можете понять, как все было весело.

А.Ежов ― Отношение.

С.Ганнушкина ― И потом, уже в 6-м классе нас объединили с мальчиками. И вот тут выяснилось, что эта самая Ганнушкина, которую, может быть, тоже нужно было отправить, которая не может писать без ошибок - я до сих пор пишу с ошибками, я пропускаю буквы, это не неграмотность, а что-то такое, моторное - может решать задачи, которые не могут решать другие.

А кроме того, когда нас объединили с мальчишками, то, конечно, понятно, что женской школе отдали не самых лучших. Но были разные. Вообще, ́это была такая беспризорщина арбатская, бараки арбатские… Это описано в «Детях Арбата» - что такое был тогда Арбат, вот этот Хлебный переулок. И у них отцы у многих погибли. Мамы были вынуждены очень тяжело работать, многие пили при этом. И они уже просидели несколько лет в одном классе. Сейчас ведь не оставляют на второй год, как я понимаю. Тогда оставляли очень активно. И нам было 13 лет, а этим мальчикам было по 15, уже почти взрослые мужчины.

И нужно было с ними заниматься математикой. И вот они приходили ко мне домой, и я с ними математикой занималась, и это мой рейтинг сейчас же, значит, повысило. Я поняла, что есть что-то, за что меня можно уважать. И когда ты чувствуешь это в себе, то окружающие тоже это понимают. Ну, и окружающие тоже почувствовали. Ну, а к 7-му классу я уже была почти отличницей. То есть это было преодолено и очень во многом за счет математики. Поэтому у меня не было вопроса, куда идти. Я хотела заниматься математикой.

И еще одна вещь. Вообще, на самом деле, я выросла на задачках Перельмана, еще болея… Такая есть книжка Перельмана, не того, который отказался от премии, а, возможно, его однофамильца или предка. Замечательная совершенно книжка, которая называется «Занимательная арифметика», даже не математика, ни алгебра, а арифметика. Там очень хитрые задачки. Их приятно решать.

Математикой заниматься - это огромное удовольствие. Математика - это логика. И каждый раз, когда вы решаете задачу - это творчество, каждый раз это открытие. То есть, вообще это замечательно. Поэтому вопроса не было.

А.Ежов ― А что касается сложных отношений со сверстниками, эта проблема была обусловлена тем, что вы долгое время провели наедине с собой дома и просто поздно…

С.Ганнушкина ― Да, я просто не умела с ними общаться. Я не прошла определенного периода, когда возникают отношения со сверстниками.

А.Ежов ― В итоге все наладилось как-то само собой или усилий стоило каких-то?

С.Ганнушкина ― Постепенно наладилось. Ну, конечно, стоило усилий, но наладилось, в конце концов. Появились подруги, появились друзья. А уже когда я оказалась на мехмате, то там оказалось очень много странных людей помимо меня.

С.Крючков ― Странных, в каком смысле?

С.Ганнушкина ― Ну, разные. Математики же народ очень разный - психологически очень разные. И там быть белой вороной - это как раз нормальное состояние.

С.Крючков ― Это 60-е годы, знаменитый спор физиков и лириков.

С.Ганнушкина ―64-й год - это уже окончание.

С.Крючков ― Лирической-то нотки не лишены отнюдь оказались.

С.Ганнушкина ― Ну, конечно, нет. Ну что вы! Вы знаете, у нас два поэта: Борис Кушнер и Воловик Саша. У нас два поэта таких, настоящих…

С.Крючков ― На курсе учились?

С.Ганнушкина ― С нашего курса только. И кроме того Кушнер, он так играл на фортепьяно, причем самоучкой… Потому что тоже ведь, понимаете, ситуация: одна комната в квартире, и учить ребенка трудно. Но, тем не менее, когда появилось пианино в доме, он стал играть. Они играл импровизации, соревнуясь, на самом деле, с весьма и весьма профессиональными музыкантами. Так что у нас много музыкантов среди математиков.

Е.Канакова ― А вам самой служенье музам как-то не претило никогда?

С.Ганнушкина ― Почему, претило? Вообще-то, замечательно. Но я не одарена такими способностям. Я стихов не пишу и на музыкальных инструментах не играю. Но люблю, конечно, живопись и музыку. И очень люблю поэзию.

С.Крючков ― Решение остаться после университета в преподавании, в педагогике, оно естественным образом проистекало?

С.Ганнушкина ― Естественным образом, потому что, я уже говорила, я где-то с 13 лет занималась с отстающими, причем с группами. Бывало так, что меня с целым классом оставляла учительница. И это было тоже для меня всегда большое удовольствие.

Во-первых, ты всегда среди молодежи. Молодежь принято ругать, но в Историко-архивном институте, который, давайте прямо скажем, был довольно-таки блатным, и там разное было. Потом, он еще идеологический, а я, естественно, из этого выпадала, но поддерживали меня всегда студенты. При этом я им ставила двойки достаточно нещадно. Но все-таки, был отклик на это желание научить людей мыслить. Потому что математика, чего там говорить… Ломоносов сказал: «Математику уже потому учить нужно, что она ум в порядок приводит». Поэтому, даже если люди потом не будут когда-то для себя брать интегралы, все-таки это строит определенным образом их мышление, и это очень важно.

А.Ежов ― Просто еще историко-архивный. Мне кажется, математика - это не совсем профильная дисциплина.

С.Ганнушкина ― Это непрофильная. Очень долго там экзамена не было. Первый экзамен по математике на факультет научно-технической информации, собственно, вводила я. Я была первым председателем комиссии, готовила задачки для этого.

А.Ежов ― А там какая-то упрощенная программа, я так понимаю?

С.Ганнушкина ― Что значит, упрощенная? Для каждого вуза своя программа.

А.Ежов ― У социологов, я знаю, сейчас, во всяком случае, там все-таки не то чтобы очень…

С.Ганнушкина ― Понимаете, людей учат разному. Математика есть разная. Во-первых, та математика, которую я любила и которой я занималась, она сродни искусству. Это не прикладная математика. Это математика для красоты. Вообще, в математике много того, что делается для красоты, а вдруг потом оказывается, что это моделирует какие-то реально существующие процессы, такое бывает. Но сами математики занимаются ́этим просто для того, что это красиво. Так же, как люди занимаются музыкой, поэзией и так далее. И гуманитариев нужно научить ́этой красоте и логике, и это очень важно. А технарям надо дать то, что они потом смогут прикладывать. Просто это разная математика. И в этом смысле я не могу сказать, что она какая-то примитивная. Но есть методы определенные в гуманитарных науках математические, в частности, статистика, конечно, и моделирование. И, в общем, на самом деле, гуманитарию следует знать математику.

Я помню, на экзамене по философии от меня добивался философ, когда я говорила, что вот математика в какой-то момент приходит в каждую науку… Но у него был шаблон и он хотел, чтобы я сказала ему такую фразу, что применение математики характеризует уровень развития науки. Вот он понимал это только так, и сказанное другими словами понимать не хотел. Это философ как раз.

А.Ежов ― Наверняка же были студенты, которые ну, ни в какую. Вот я ставлю себя, условно, на место…

С.Ганнушкина ― Ну да, есть люди… Во-первых, надо преодолеть сопротивление. Вообще, преподаватель, как, кстати, и врач, должен быть немножко агрессивен. Но это такая, позитивная агрессия, это ваше желание вылечить или ваше желание научить. И вы должны с этим идти к студенту. Если вы просто… ну вот бери, что берешь - предлагаете; не берешь и не надо, - то едва ли чего-нибудь его научите. Нужно заставить его. Это вызов отчасти.

Но есть люди, которые очень сопротивляются. А есть люди, которые потом говорят… У меня, кстати, недавно на Фейсбук пришло такое признание: «Вы знаете, спасибо вам. Я теперь бухгалтер высокого уровня. И, собственно, развитие логического мышления - это вы мне дали». Мне было очень приятно.

Вообще, знаете, самая приятная премия, которую я получила? Я это на какой-то чат я вышла, чего-то там я искала, не помню что, и вдруг вижу там такой вопрос… Там, собственно, о сыне моем: «Кто такой Петя Ганнушкин?» Дальше начинаются рассуждения разные. Кто-то вспоминает Петра Борисовича Ганнушкина, моего деда, кто-то моего сына в разных его ипостасях, а дальше такая фраза: «Была у нас математичка Светлана Алексеевна Ганнушкина. Учила нас терверу (теории вероятности) и математической статистике. И вообще, суперская тетка». Я не знаю, кто это написал. Вот это отклик гуманитария: «Суперская тетка». Мне было очень принято прочесть.

С.Крючков ― Человек, учивший людей мыслить, тем более, в таком, как вы выразились, блатном и далеко не последнем институте, историко-архивном институте, наверняка не оставался без шефства и опеки со стороны конторы глубокого бурения. Вы как-то это испытывали?

С.Ганнушкина ― Вы знаете, я думаю, что интерес ко мне со стороны этой «конторы», как вы говорите, он, конечно, не из-за лекций по математике происходил, а он происходил потому, что кроме математики у меня еще были встречи со студентами, и он обычно касались поэзии. Однажды мне такую обидную открытку на 8 марта подарили студенты: «Мы вас поздравляем и желаем, чтобы вы преподавали у нас поэзию, а не математику».

И, конечно, когда мы говорили о поэзии, я говорил о судьбах поэтов. И вы понимаете, что когда рассказываете о судьбе Мандельштама, Ахматовой, Цветаевой, Маяковского, Андрея Белого, Пастернака… Я с ними иногда проводила беседы по четыре, четыре с лишним часа…

С.Крючков ― Это был семинар в свободное от учебы время.

С.Ганнушкина ― Да. Они приходили это слушать, и они приходили очень активно. И понятно, что это разговор о жизни, и это разговор о стране, и он не может не быть идеологическим.

А.Ежов ― Не избежать, конечно.

С.Ганнушкина ― Ну, и вообще, в свободной беседе, в перерывах мы тоже говорили на эту тему. Я им приносила книжки. И вдруг, значит, у меня на спецкурс - а вы понимаете, что на спецкурс по математике в таком институте приходят только люди все-таки очень заинтересованные - вдруг приходит студент, который еле-еле на тройку тянет. Чего бы ему ко мне на спецкурс ходить? Ну, потому что я после спецкурса еще о чем-то говорю. Он мне доску объявлений сделал зато очень хорошую.

А.Ежов ― Мастеровитый.

С.Ганнушкина ― Да-да-да. И так было трижды. Ко мне подходит кто-то из студентов и говорит: «Светлана Алексеевна, будьте осторожны с таким-то, потому что он выполняет при вас определенную функцию». «Хорошо, - говорю, - спасибо. Я, вообще-то, догадываюсь». И знаете, что происходило все три раза? После этого человек из моего окружения исчезал. Вот откуда он узнавал, что я этот сигнал получила, я не знаю, но все три раза, когда мне это сообщалось - может быть, таких было и больше, я не знаю; я все-таки 30 лет преподавала - но такой сигнал получала от своих же собственных студентов трижды, и все три раза после этого наблюдатель из моего окружения исчезал. Так что хорошо работали ребята.

А.Ежов ― Неплохо.

С.Ганнушкина ― Лучше, чем сейчас, мне кажется.

С.Крючков ― Многие спрашивают о том, как вы пришли в правозащитную деятельность. И, безусловно, мы сами не могли не задать этого вопроса.

С.Ганнушкина ― Понятно, да. Это обычный вопрос. На самом деле, можно сказать, что я и моя семья никогда и не уходили из правозащитной сферы. Моя бабушка очень многим… Я вам рассказывала, что с улицы привели женщину, поселили у себя. Всю войну она прожила в нашем доме. Бабушка вообще всем вокруг помогала всегда. И, собственно, она с дедом моим познакомилась таким образом. Она организовала первую, можно сказать, больницу психиатрическую, которая не была палатой № 6, и пригласила его консультантом. Вот я - результат правозащитной деятельность своей бабушки. И отец тоже. И, конечно, у меня много было всяких историй, когда мне приходилось выручать своих студентов.

У нас был такой случай, когда у нас взяли человека на работу в историко-архивный институт. Потом поняли, что у нас «перебор по евреям».

А.Ежов ― То есть квота была какая-то?

С.Ганнушкина ― Да, была квота. И сказали, что надо увольнять. А как увольнять? Пытались доказать, что человек профессионально непригоден. Представляете? Это значит, волчий билет навсегда. Но, в общем, удалось его защитить. Он потом, через какое-то время ушел по собственному желанию, но так его выставить не получилось у них. Хотя, на самом деле, было удивительно, потому что проректор пришел на это заседание кафедры, где это обсуждалось и заведующий кафедрой, в общем, многие людей были именно заточены на то, чтобы это сделать - а не вышло.

То есть, на самом деле, если это есть в крови, то оно есть и всё. А что касается того, что в последние советские годы можно было объединиться уже не в общество защиты памятников или не ДОСААФ, а в настоящую неправительственную организации учредит - вот, собственно, собственно, с этого все и началось, когда уже можно сказать, что это была уже организованная правозащитная деятельность.

Это был сначала Комитет «Гражданское содействие», который появился… Даже сначала не «Гражданское содействие», сначала секция национально-политических отношений при социологической ассоциации, которую учредили Игорь Крупник - сейчас профессор в США, и Галина Старовойтова, которой, к сожалению, среди нас уже нет. И туда пригласили учредителем меня. Меня пригласил Крупник. А я совершенно не понимала, почему. Сказала, что я, вообще-то, математик и я не знаю, что я там буду делать. Он сказал: «Я знаю».

Это произошло после того, как было первое обсуждение проблемы антисемитизма. Это было 9 марта 88 года, вскоре после погрома с Сумгаите. Но обсуждалась именно эта тема. Я уже не буду объяснять, как получилось так, что я там оказалась и почему я там оказалась. Потому что я много писем писала по этому поводу, в вообще, у меня всегда была болевая точка - антисемитизм.

А.Ежов ― А вообще, советская действительность тех лет, насколько она вас тяготила и к концу 80-х понимали ли вы уже, к чему идет?

С.Ганнушкина ― Да, я понимала, что идет к развалу Советского Союза. Я помню, я даже это сказала дома. Мне на это сын тогда, такой уже взрослый школьник, сказал: «Любишь ты громкие слова пафосные произносить». Но Советского Союза не стала через три года.

Так что, на самом деле, это, конечно, очень ощущалось - и эта давящая атмосфера и то, что всё разваливается: разваливается экономика, разваливается всё вокруг, что дальше нельзя так управлять страной. Это было понятно. Но вот, что так всё кончится конкретно, я этого, конечно, предсказать не могла.

Но как только началась эта так называемая демократизация - такой, если помните, был анекдот: чем отличается демократия от демократизации? Тем же чем канал от канализации - и, конечно, по этой канализации, кроме положительных вещей, пошли и неожиданные для Горбачева и его окружения, очень мерзкие вещи. Потому что то, что было под гнетом, стало освобождаться, полезло наружу, и начались вот эти межэтнические столкновения.

И первое, о чем на этой секции стали говорить, это армяно-азербайджанский конфликт, Азербайджан и так далее. Вы знаете, что Старовойтова держала армянскую сторону. И всем было совершенно очевидно и мне тоже, что есть страдающая сторона и жертва - это армяне, и это такое прогрессивное демократическое движение за передачу Карабаха Армении, и есть консерваторы азербайджанцы, и они палачи. И тут однозначное разделение. Ведь нам же всегда хочется во всяком явлении видеть черно-белую сторону, четко понимать границы.

И вот в январе 89-го года я несколько раз говорила, что давайте все-таки как-то поговорим и послушаем, что азербайджанская интеллигенция думает по этому поводу, давайте с ними поговорим. Но это большого интереса не вызывало. И в январе 89-го года я решила поехать в Ереван, приобщиться к демократическому движению между двумя экзаменами в сессию, и купила билет в Баку.

Если говорить о какой-то для меня очень важной истории, так это история того, как я поехала в Баку и там впервые увидела беженцев - и всё стало на свои места для меня сразу. Я увидела беженцев. Это были азербайджанцы, крестьяне, изгнанные из Армении. Они шли через перевал незадолго до этого, в декабре. У женщины замерз двухмесячный ребенок, и она как безумная металась с этим трупиком, и это было страшное зрелище. Они в основном по-русски говорили плохо. Там был только директор школы, который был одновременно парторг из какой-то деревни. Вот он, значит, выступал и он сказал: «Пришли армянские товарищи бородатые с автоматами и велели нам уходить». Еще советское время - они еще были товарищи, которые пришли.

И я увидела эти жертвы с этой стороны, и я поняла, что для меня любой конфликт делится не, этнически на ту или другу сторону, а ровно перпендикулярно: есть страдающие люди, и они, в общем, все похожи друг на друга. Но, конечно, можно взвешивать, где больше жертв, где меньше жертв, где был большая жестокость, где была меньшая жестокость, и это важно, это нужно, но нужно понимать, что жертвы есть с обеих сторон всегда в конфликтах.

Я об этом говорила. Мне кричали на всяких собраниях, так сказать, московских: «Вы путаете жертву и палача. Вас купили азербайджанцы! Кто муж у Светланы Алексеевны? Он азербайджанец?»

С.Крючков ― Это всегда интересует аудиторию.

С.Ганнушкина ― Нет, не азербайджанец. Еврей у меня муж. И никто меня не покупал, конечно. А уже в январе 90-го года были погромы и огромный поток беженцев армян и смешанных семей, но в основном, конечно, армян из Баку, из-под ножей в жутком состоянии совершенно. Оказались в Москве те, кого вывезли в Москву.

И вот тут произошло очень странное для меня событие, которое состоялось в том, что наши обращения к власти ни к чему не приводили, потому что власть была уверена, что всё как-то само собой разрешится, они все вернутся на места. Тут я часто вспоминаю слова Ленина о том, что кухарка - ну, правда, он немножко по-другому сказал - должна управлять государством. Вот я была чистая кухарка в отношении управления государством. Но мне было понятно, что быстро это не решится, что это конфликт на долгие годы и что нужно что-то делать.

Но ничего не делалось. Только Совмин издал постановление, в котором было сказано, что все беженцы должны быть убраны из московского региона и ленинградского региона, а куда убраны, никто не сказал. Москва должна быть освобождена - Москва, Московская область, Ленинград, Ленинградская область должны быть освобождены от беженцев. Это было совершенно, я не знаю, почти фашистское постановление. Это как Варшава Judenfrei - свободная от беженцев, свободная от евреев.

И тут объединилось несколько человек, которые устали обращаться к государству и образовали Комитет «Гражданское содействие». Так произошел Комитет, так я познакомилась с Лидией Графовой, замечательным журналистом и с покойной уже Викой Чаликовой, с Игруновым, Вячеслав Игрунов, он, по-моему, был среди нас единственный мужчина, остальные были женщины; с Идой Беставошвили, переводчиком. Вот мы образовали этот комитет гражданское содействие, который существует по сей день.

С.Крючков ― То есть это была частная инициатива неравнодушных людей

С.Ганнушкина ― Это была абсолютно частная инициатива неравнодушных людей, которые поняли, что надо что-то делать самим и можно что-то делать самим.

С.Крючков ― А откуда была такая уверенность, что несколько людей могут, действительно, оказать помощь?..

С.Ганнушкина ― Мы не знали, что мы можем. Мы совершенно как слепые кутята… Мы раздавали какую-то гуманитарную помощь, которую получали тогда. Вот первые мои контакты - это были «Врачи без границ» бельгийские, которые нам молоко дали. Мы раздавали беженцам молоко.

И мы как-то связывались с депутатами, с ними разговаривали. И я вам должна сказать, что наше влияние оказалось достаточным для того, чтобы тогда гораздо более демократический, чем федеральные власти Моссовет отказался выселять беженцев и предоставил им гостиницы и общежития в Москве и Подмосковье.

Но надо сказать, что эта проблема не решена до сих пор. Ко мне еще приходят люди… Я не знаю, может быть, вы читали, это почему-то прошло все издания. Наша Иванян Жанна Петровна, которой 91 год, которую сейчас из гостиницы «Останкино» не то чтобы выселяют, но заставляют платить и, в общем-то, пытаются, конечно, так… немножко вытолкать. А там осталось три человека всего. Она, еще одна женщина и один мужчина.

А.Ежов ― А каких-то опасений не было? Все-таки вы так кардинально, по сути, меняете свою жизнь в тот момент?

С.Ганнушкина ― Нет, я не меняла ее, я продолжала преподавать. Я приходила к своим студентам, я рассказывала о том, что я видела в армянском постпредстве, куда, собственно, люди пришли и откуда их не смогли выгнать. И мои студенты сдавали мне «рупь» и талон на сахар, потому что сахар давали только по талонам. И вот килограмм сахара стоил рубль 4 копеек рафинад и 98 копеек песок. И вот, значит, прикалывался рубль и сдавали эти лишние талоны, я их носила туда в этом самое полпредство. И сначала было так.

А потом стало понятно, что мы должны заниматься правом, что нужно добиваться того, чтобы были приняты законы и так далее. Потом уже, в 96-м году появилось Сеть «Миграция и право», которая охватывало 54 населенных пункта России, сейчас - только 30 с небольшим, потому что денег нет.

С.Крючков ― А в какой момент вы поняли, что преподавание должно остаться в стороне?

С.Ганнушкина ― Я доработала до пенсии, еще два года после пенсии работала. И просто в какой-то момент оказалось, что наша работа и моя, в частности, достаточно известна за границей. Меня стали приглашать на разные конференции в разные города. Я стала пропускать лекции. Это было одной из причин. Потом, надо было ходить на суды. Я поняла, что уже больше совмещать невозможно, нельзя переносить лекции, бесконечно говорить студентам: «Извините, пожалуйста, придите в субботу в дополнительное время…».

Честно говоря, у меня никакой к студентам нет обиды, потому что все это делали, все это понимали, все приходили на дополнительные занятия, но все-таки это неправильно. Человек все-таки должен свою работу выполнять полноценно.

А.Ежов ― Спустя некоторое время после Карабахского конфликта возникла Чечня. Вообще, в обществе тогда было понимание, что этот регион может стать горячей точкой или не задумывались об этом? Или все произошло внезапно…

С.Ганнушкина ― Все, конечно, началось с ГКЧП. И после это, конечно, всё очень изменилось в стране, чрезвычайно, изменилось, к сожалению. И если можно было тогда надеяться, что все пойдет мирным путем, то после этого было невозможно на это рассчитывать, и Чечня превратилась в горячую точку. А когда начали бомбить… Понимаете, сейчас очень принято говорить: «Ай-яй-яй! Как можно говорить о 90-х годах, как о чем-то плохом? Это на самом деле было время свободы» и так далее. Но это было время чеченской войны, и с этим временем у меня связано однозначно имя Бориса Николаевича Ельцина, который начал первую войну, после этого на волне второй волны мы получили то, что мы сейчас имеем.

Если я родилась при Сталине, то умирать мне придется при Путине, что не очень весело. Я ничего плохого про него не хочу сказать, а хотелось бы, чтобы власть динамически менялась, чтобы эволюционно менялась страна. Я очень не хочу никаких революций, но хотелось бы, чтобы все-таки не возникало стагнации, в том числе, стагнации во власти.

А.Ежов ― А в какой момент путинского правления вы поняли, что происходит такой капитальный разворот.

С.Ганнушкина ― Это было с самого начала.

А.Ежов ― С самого начала, 99-й год?

С.Ганнушкина ― С самого начала, да.

С.Крючков ― Вот вы произнесли два этих имени неоднозначных в оценках. А чье имя вы всю жизнь с собой пронесли, которое для вас остается кристаллом чистоты, что ли, некой человеческой, личностной, профессиональной?

С.Ганнушкина ― Чехов. Наверное, Чехов. Мои любимые писатели Чехов и Достоевский. Но Достоевский, конечно, сложнее гораздо.

С.Крючков ― Правозащитник - это человек, который борется за что-то или против чего-то? Это казуистика, но тем не менее.

С.Ганнушкина ― Я думаю, что правозащитник - я не понимала никогда, что это такое - это человек, которого называют правозащитником. Правозащитник - это человек, которому звонят в любое время дня и ночи и говорят: «Вы правозащитник!..»

А.Ежов ― Сделайте что-нибудь.

С.Ганнушкина ― Да, и «сделайте что-нибудь». В 3 часа ночи звонят и говорят: «Я вам звоню из тюрьмы. У нас тут парня забрали из барака и избивают». Я говорю: «Откуда вы меня знаете?» Он говорит: «У нас ваш телефон написан на стене. Мы не знаем, куда мы звоним».

И звонишь на зону, говоришь: «Здравствуйте. Я член Совета при президенте,- тогда я была членом Совета при президенте, - меня тут разбудили, - хотя я не спала, честно сказать, я ночной человек и люблю ночью работать, - и мне сказали то-то…». «Кто сказал?» - спрашивают меня. Я говорю: «Кто-то звонил из вашей администрации. Ведь у вас же, наверное, тоже есть приличные люди». И через какое-то время мне приходит эсэмэска: «Спасибо! Вы нам очень помогли. Парня вернули и не очень избили».

Вот. Этот тот, к кому обращаются. Я бы никогда сама себя не называла правозащитником.

С.Крючков ― В этой 27-летне истории «Гражданского содействия» был ли хотя бы один продолжительный период времени, когда со стороны власти вы встречали большее вспомоществование, что ли…

С.Ганнушкина ― Сотрудничество.

С.Крючков ― …сотрудничество, нежели сопротивление?

С.Ганнушкина ― Да, были разные периоды. И надо сказать, что в трудные периоды они обращаются к нам сами. И в 96-м году, например, когда начался штурм Грозного… У нас была такая традиция (тогда комитет был гораздо меньше) - мы уходили на август в отпуску. И мне позвонила из Федеральной миграционной службы заведующая приемной и сказала: «Светлана Алексеевна по любому открывайте комитет. К нам приходят люди в таком состоянии… я сегодня обрыдалась».

Я забрала накопления денежные дочери, которые у нее были отложены, где-то около тысячи долларов, разменяла их и пошла раздавать людям. Мы открылись, начали работать.

Вот когда начинается такое, обращаются к нам. Потому что отвечать человеку, когда к вам приходит несчастный человек, которые не знает, вообще, что ему делать и куда ему идти, и вы вынуждены ему отвечать каждый раз: «Я ничем не могу вам помочь», - то можно отправиться в психиатрическую клинику. А когда вы можете сказать: «Пойдите в «Гражданское содействие» и там вам хоть немножко помогут, - это выход для самой власти. И тогда, в такие периоды они обращаются к нам.

Мы знали разные времена сотрудничества. У нас очень много есть людей в миграционной службе, с которыми личные отношения очень хорошие сложились, потому что там есть тоже сочувствующие, хорошие люди.

Но в целом сейчас отношение неважное. Ну, что тут говорить… Я - четырежды иностранный агент. Мы все объявлены иностранными агентами - четырежды. Все организации, к которым я имею хоть какое-то отношение: это правозащитный центр «Мемориал», потом это Центр Сахарова, где я член комиссии, это «Гражданское содействие», и наконец, международный «Мемориал», которые даже, собственно, по сути этого закона не может быть признан иностранным агентом, потому что он международная организация. То есть это сигнал сверху дан.

С.Крючков ― Вот вы сами об этом заговорили в предыдущей части вашего такого монолога невеселого. Вот человек, который сталкивается с болью людской, с обидами человеческими, жестокостью к людям, в конце концов - как в этом эмоционально, психологически существовать, чем это компенсируется в жизни, вот в вашей конкретной жизни?

С.Ганнушкина ― У меня есть такой, уже не первый раз произносимый ответ. Вы знаете, что во время войны на партийных комитетах появлялась надпись: «Комитет закрыт. Все ушли на фронт». Наша организация тоже называется Комитет «Гражданское содействие». И мы не можем у себя на дверях написать: «Комитет закрыт. Все ушли в депрессию». Но мы и не уходим в депрессию, потому что наше государство все время нам делает инъекцию адреналина.

А.Ежов ― Держит в тонусе.

С.Ганнушкина ― Да, держит в тонусе. И вот это заставляет шевелиться. И заставляет шевелиться чужая боль. Труднее всего, наверное, было в первые годы. Я помню, что я приходила с приемов беженских - тогда еще в «Литературной газете» в Лидии Ивановны Графовой - я приходила, ложилась на кушетку и думала: «Всё, я больше туда никогда не пойду. Я не могу».

Но сейчас мне такие мысли не приходят в голову, хотя от некоторых своих сотрудников я время от времени слышу: «Я больше не могу. Все плохо, все не так. И мы все делаем не так, и они все делают не так. И беженцы не такие, как надо». У нас ушла одна сотрудница и теперь пишет в Фейсбуке: «Я так разочаровалась в мигрантах». Так зачем ты в них очаровывалась? Ведь их не по конкурсу набирают.

А.Ежов ― О таком более широком влиянии правозащитников на общество. Дмитрий Мезенцев, наш постоянный слушатель интересуется: «Почему, на ваше взгляд, наше общество обожает товарища Сталина и предполагает, то роль правозащитников в процессе десталинизации слишком мала и недостаточна. Вы такую точку зрения разделяете? Одно с другим связано?

С.Ганнушкина ― Во-первых, мое общество не обожает Иосифа Виссарионовича Сталина. Вокруг меня, просто, по-моему, нет таких людей, просто нет. И было бы странно, если бы они были. Ну, понимаете, если тетка моей матери, когда ее мужа уже посадили и ее забирали, кричала родственникам - а это были знакомые люди, друзья молодости - скажите Иосифу! Иосиф не знает, что с нами тут делают!»

А.Ежов ― Случилась большая ошибка. Передайте товарищу Сталину.

С.Ганнушкина ― Они были уверены, да. «Скажите Иосифу», не товарищу Сталину, а Иосифу, потому что это был друг молодости. Это возрождается. И он, действительно, не знал, и преувеличенные объемы, так сказать, как будто это так уж важно прямо до единицы… хотя, конечно, каждому важно, чтобы имя его погибшего близкого было названо, но начинаются манипуляции какими-то цифрами. Ну вот, людям хочется сильной руки.

С.Крючков ― Вы верите в российское гражданское общество, что оно будет построено когда-то?

С.Ганнушкина ― Я верю, что оно построено, потому что я его часть.

С.Крючков ― Построено?

С.Ганнушкина ― Да, конечно, безусловно. А кто я такая? Я не сама по себе как единица существую. Я часть этого общества. Меня окружают мои коллеги, друзья, единомышленники. Более того, я вам скажу, я не просто верю, а я вижу, как создается единое гражданское общество как бы общемировое, потому что сейчас у меня коллеги, друзья, близкие мне люди в самых разных странах - в США, во Франции, в Чехии, в Украине, безусловно, в Белоруссии. Это близкие мне люди.

Мне кажется, что власти, вообще, должны были бы научиться брать с нас пример, поучиться у нас, потому что мы-то понимаем друг друга. Мы научились понимать друг друга, жить общей жизнью и вырабатывать какие-то механизмы и какие-то принимать решения и оценки.

Я хочу оттолкнуться от последней фразы, которая была сказана Олегом Орловым, - мы не должны приспосабливать законодательство к нашему плохому, политически ангажированному суду, а должны бороться за то, чтобы суд этот был иным. И то, что сказал Виталий <Пономарев> о том, что суд все равно такой... раз он все равно такой, то он и без всякой 282-й статьи найдет и за что человека посадить, если это нужно, и обвинение сфальсифицировать. Для этого вообще не нужно никакого кодекса, в том числе и уголовного, если суд решает это не в соответствии с законом. Для меня этот вопрос сложный. Я согласна с предыдущим выступающим, что списки экстремистской литературы должны быть, во всяком случае, хорошо выверены. Но, самое главное, мне бы хотелось сказать, что, конечно, слово - это дело, что словом можно привести к насилию, и что словом можно убить, и что словом можно возбудить других людей к убийству. И мы не можем отказаться от того, что слово может быть интерпретировано. Для этого есть суд, и есть судьи, и есть право, а не некоторая алгоритмическая система, которая позволяла бы любому человеку вложить некоторую информацию в компьютер и сказать, кто прав, а кто должен быть наказан. Это без человека невозможно, и человек не может это делать не оценивая ситуацию, в которой он находится.

Я приведу очень маленький пример, пример мирного высказывания. Ситуация: семья, в семье есть девушка, которая заводит себе друга, и этот друг не нравится членам семьи. Отец приглашает сына и говорит сыну: «Ты знаешь, что надо делать ». Что это за фраза? Как она интерпретируется? Может ли простая фраза быть призывом к насилию или нет? Ну казалось бы, нет. Вот если это происходит в моей семье, я приглашаю своего сына, говорю ему: «Ты знаешь, что надо делать », - то, скорее всего, это означает, что сестра приведет своего молодого человека, это ее выбор, и будь добр быть вежливым. Но в другой ситуации это значит совершенно не то. Это значит: "Твоя сестра нарушила законы, ты должен пойти и убить ее". И это происходит, это реальность. И без интерпретации сказанного, без оценки обстановки, без оценки той среды, из которой происходит говорящий, решить этот вопрос невозможно.

Мы не можем свести к системе алгоритмов правовую систему. Это так, мы знаем, как это происходит. Если говорит отец сыну, то это призыв к убийству, и это реальный пример. А если это говорит духовный лидер, когда вокруг стоит множество людей, то это призыв к массовому убийству.

А что касается Библии, то давайте лучше ориентироваться на «Возлюби ближнего своего как самого себя », это тоже Ветхий Завет. Ну, мне приятней как-то на это ориентироваться. Библия, конечно, книга противоречивая и дает огромную возможность для раздумий. И в этом ее основное достоинство, потому что в ней есть колоссальная глубина. И Европейская конвенция, я не буду цитировать другие статьи, ограничивает то, что вы сказали в первом случае.

Светлана Ганнушкина - российский правозащитник, председатель Комитета "Гражданское содействие", член Совета и руководитель сети "Миграция и Право" правозащитного центра "Мемориал" .

Биография

Светлана Ганнушкина родилась в Москве 6 марта 1942 года. Отец Светланы Алексеевны, Алексей Петрович Ганнушкин, был сыном известного врача-психиатра Петра Борисовича Ганнушкина" .

В 1964 году окончила механико-математический факультет МГУ, в 1967 - аспирантуру механико-математического факультета МГУ.

В 1968-1969 работала в Институте химического машиностроения.

С 1970 по 2000 год преподавала математику в Историко-архивном институте (затем - в РГГУ).

С 1990 года - учредитель и руководитель комитета "Гражданское содействие".

В 1993 году участвовала в создании правозащитного центра "Мемориал ".

В 1996 году организовала в рамках ПЦ "Мемориал" сеть "Миграция и Право", оказывающую юридическую помощь беженцам и мигрантам.

В 2009 году после обращения С.Ганнушкиной к Д.Медведеву была восстановлена упраздненная в 2004 году Правительственная комиссия по миграционной политике, и С.Ганнушкина вновь вошла в ее состав.

Работа на Кавказе

С 1988 года, со времени начала карабахского конфликта, С.Ганнушкина занималась миротворчеством и содействовала возвращению азербайджанских и армянских пленных. Однако в 2005 году работу по возвращению пленных пришлось прекратить, поскольку власти Азербайджана стали привлекать освобожденных к уголовной ответственности и приговаривать к длительным тюремным срокам.

В 2003-2008 годах возглавляемый Ганнушкиной комитет "Гражданское содействие" осуществлял гуманитарные программы помощи малоимущим больным из Чечни , а в 2007 году оказал помощь 20 школам в горных районах республики, помогая делать ремонт и закупать необходимые оборудование и литературу.

В 2006 году под руководством Светланы Ганнушкиной комитет "Гражданское содействие"вместе с правозащитным центром "Мемориал" организовал летний учебно-развлекательный лагерь для осетинских и ингушских школьников, которые у себя на родине обучались раздельно, а в 2008 году – педагогический семинар для учителей из тех же школ. В 2010 году в подобном проекте участвовали как школьники из двух регионов , так и студенты и молодые специалисты.

С 2009 года возглавляемый С.Ганнушкиной комитет "Гражданское содействие" реализует программу "Просвещение в области прав человека на Северном Кавказе" , в рамках которой молодые люди и учителя из Чечни, Ингушетии и Северной Осетии участвуют в тренингах по правам человека.

В 2011 году под редакцией С.Ганнушкиной вышел доклад "Чеченцы в России: похищения и исчезновения людей на Северном Кавказе, положение женщин в Чеченской Республике, жилищные проблемы жителей Чечни ".

Также в 2011 году возглавляемая Светланой Ганнушкиной организация "Гражданское содействие" инициировала проект по защите прав жителей Чечни и Ингушетии, находящихся в местах принудительного содержания .

Судебное преследование

В феврале 2007 года С.Ганнушкина получила предостережение из Московской прокуратуры о "недопустимости нарушения российских законов, касающихся вынужденных переселенцев, беженцев". Причиной разбирательств стало обращение в Генпрокуратуру РФ депутата Госдумы Н.Курьяновича с требованием проверить деятельность комитета "Гражданское содействие" в связи с осуществлением Ганнушкиной "прикрытия этнических преступных группировок". Запрос появился после публикации в газете "МК", сообщавшей, что у одного из преступников, убитых при задержании правоохранительными органами (Тариэла Цулы), было найдено подписанное Ганнушкиной ходатайство с просьбой "не принимать меры административного воздействия и не чинить ему препятствий при передвижении по Московской области". После ряда проверок 25 октября 2007 года решением суда вынесенное Ганнушкиной предостережение было признано незаконным, т.к. было доказано, что такого ходатайства она не выдавала .

19 июня 2013 года Светлана Ганнушкина по решению Тверского райсуда Москвы была оштрафована на две тысячи рублей за отказ предоставить в прокуратуру документы о финансовой деятельности комитета "Гражданское содействие".

Награды

С.А. Ганнушкина имеет награды: Премия Института "Открытое общество" (Фонд Сороса) "За подвижничество" (1997), Медаль Межпарламентской Ассамблеи стран СНГ "Древо дружбы" "за выдающийся вклад в формирование информационного пространства СНГ" (2000), Почетный наградной знак Благотворительного совета г. Москвы "За заслуги в благотворительной деятельности" (2001), ремия Немецкой секции АИ "за заслуги в области защиты прав человека" (2003), Премия "Человек человеку" Чешской неправительственной организации "Человек в беде" "за личный вклад в защиту прав человека и помощь мигрантам" (2006), Премия им. А. Сахарова Норвежского Хельсинского Комитета по правам человека "за многолетнюю самоотверженность и преданность в работе по защите прав человека в России" (2007), Наградной крест Российского казачества "За веру и службу России" (2010), , Орден Кавалер ордена Почётного легиона (Франция, 2010) .

В 2010 году Светлана Ганнушкина выдвигалась на Нобелевскую Премию Мира.

10 октября 2013 года Ганнушкиной была присуждена премия Стига Ларссона за "настойчивую и мужественную работу в области защиты прав человека в России".

Семья

Светлана Ганнушкина замужем (1966), имеет дочь, сына, трех внуков и внучку.

Источники:

Я всю жизнь вмешивалась в чужие дела..." - Интервью С.А. Ганнушкиной сайту В.Игрунова, 15.11.2002 г.
Сайт международного общества "Мемориал".
Сайт международного общества "Мемориал".
Сайт международного общества "Мемориал".
Сайт международного общества "Мемориал".
"Прокуратура начала проверку деятельности российских правозащитников из "Мемориала" и "Гражданского содействия"" - сайт "NEWSru.com", 26 февраля 2007 года.
Ганнущкина С. "Предостережение снято" - сайт "Права человека в России", 30 октября 2007 года.
Сайт международного общества "Мемориал".
"Светлану Ганнушкину произвели в кавалеры" - радио Свобода, 14 ноября 2012 года.
"Правозащитник Светлана Ганнушкина и общество "Мемориал" выдвинуты на Нобелевскую Премию Мира 2010 года" - сайт "Права человека в России", 3 февраля 2010 года.
"Премию Стига Ларссона получила правозащитница Светлана Ганнушкина" - РИА Новости, 10 октября 2013 года.
Сайт международного общества "Мемориал".